Читать книгу "Отключай  - Ребека Уна"

– Почему?

Мантас пожимает плечами.

– Чтобы мне не пришлось испытать того же, что ему, – говорит он и замолкает. – Мы договорились, что я останусь в системе, а он будет рассказывать мне о прошлом, – помолчав, прибавляет он. – Мы так договорились, и ему стало легче видеть сны.

– Как Дане, – говорю я.

Мантас не отвечает. Потом говорит:

– Когда его не стало, я решил избавиться от оболочки.

– Но что это тебе дает?

Мантас поднимает с земли пару камешков, один бросает мне.

– Почти ничего.

Он катает камешек на ладони, я делаю то же самое. С виду моя ладонь ничем не отличается от его, потому что оболочка прилегает безупречно, и она телесного цвета, как кожа у Ины и Мантаса.

– Видишь камень?

– Ну…

– Неровный?

– Неровный.

– Но ты никогда не узнаешь, что он сырой, разве что на язык положишь.

– А он сырой?

– Да.

– Разве так бывает?

– Как бывает? Чтобы камень намок? Грита, только что дождь прошел.

– Ты реально чувствуешь, что он мокрый? – Я кручу камешек в пальцах, и он кажется мне искусственным, как игральный кубик.

– Я же говорю.

Мне хочется поспорить:

– Ну и что делать с этой реальностью, когда ты один?

– Я не один, – говорит он. – Ты ведь здесь.

Мотаю головой:

– Нет, пока не совсем.

Сжимаю камешек в руке: смешная пластиковая игрушка, деталька лего из прошлого.

Поднимаясь к Дане, натыкаемся на Риту – социальную работницу. Стоит, наклонившись вперед под углом в тридцать градусов, один глаз закрыт. Мы знаем, что это означает.

– Разве в наше время еще кто-то перегорает? – спрашиваю я.

– Да, но скоро они станут совершеннее.

– Мы должны сообщить, – говорю я.

Переглядываемся.

– Пусть сами разбираются, – отмахивается Мантас. – Это их проблемы.

Мы не хотим создавать хлопот Дане и потому не говорим, что на ее лестничной площадке стоит перегоревшая Рита. Рано или поздно датчики системы подадут сигнал, что с одним из биороботов случилась авария.

Я догадываюсь, что Дана знакома с Мантасом.

– А это не иначе Мантас, – говорит Дана, даже не приподнимаясь со своего стула в углу.

– Откуда вы знаете? – удивляюсь я, хотя должна была бы разозлиться. Я-то столько времени ломаю голову, как бы не потревожить Дану, когда приведу к ней Мантаса.

– Он – тот третий работник, про которого я рассказывала.

– А, – говорю.

Что мне еще остается?

– Растратчик времени, – прибавляет Дана.

– И давно Мантас растрачивает время у вас? – спрашиваю я.

Дана не отвечает. И Мантас не отвечает – улыбаются, и все. Он сидит рядом со мной, совсем близко. Так близко друг к другу мы садимся только в сейфе, но там не считается.

Я отодвигаюсь, но тут же об этом жалею. Он, наверное, почувствовал.

– Дана, – говорю я, – вот вы нам рассказывали…

– Откуда ты знаешь, что я Мантасу рассказываю? – Не вставая со стула, Дана подается ко мне.

Вижу, как она широко улыбается. Такая маленькая и живая. Впервые мы, три человека, улыбаемся втроем в одной комнате. Почти историческое событие, даже жаль, что свидетелей нет.

– Расскажите нам о тех временах, когда все жили без оболочки, – прошу я, и Дана начинает рассказывать.

* * *

Мы не прощаемся, выйдя от Даны, – обходим вокруг ее дома и идем в парк, туда, где я в прошлый раз встречалась с Алой. В парк мы идем просто так, беговых дорожек там нет, так что мы попусту тратим время. Нет рядом с ним и никаких зданий общественного назначения, например магазинов.

– Незарегистрированное свидание, – говорю я.

– Ага, – кивает Мантас.

– Будем надеяться, что датчики санитаров этого не зафиксируют.

Я впервые подумала про санитаров, что они – сторожевые псы. Хотя на самом деле они всего лишь выполняют свои скучноватые обязанности. Может, из-за этого они негативные?

В парке мы довольно долго болтаем. А потом с Мантасом что-то происходит. Он скидывает обувь и пускается бежать по земле – по земле под несколькими еще сохранившимися деревьями, покрытой тонким слоем травы. Мчится, кричит, вопит.

Спрашиваю, что это с ним, он отвечает, что хочет почувствовать каждую травинку и каждую ямку.

Разуваюсь и шагаю следом за ним. Повторяю каждое его движение, ставлю ногу туда, куда ступала его нога. Но я – резиновая и под собой чувствую только резину. Как будто у меня под ногами насыпаны поролоновые шарики, соломинки, мячики. Я со всех сторон защищена.

Странно – в парке ни одного санитара. Некому сказать нам, что мы перестарались и у нас повысится температура.

Мантас оборачивается и смотрит на меня. Смотрит, как я равномерно ставлю ноги, не вздрагиваю и не ойкаю, а мое лицо изо всех сил старается удерживать положительное выражение.

– Когда будешь без нее, почувствуешь то же, что и я, – говорит он и убегает дальше.

Вернувшись домой, узнаю́, что Ины нет. Мама стоит в дверях, она бледнее обычного.

– Ты была отключена, – говорит она.

– Прости.

Мама рассказывает, что Ина не пришла в себя после вшивания.

– Что-то у них разладилось.

– Что разладилось? – Я чуть не взвыла.

– Или будем разговаривать спокойно, или через блокноты, если ты по-другому не можешь.

– Хорошо, поговорим через эти дурацкие блокноты. Я и оттуда буду орать тебе в экран.

– Ори, если хочешь, только знай, что мне тяжелее.

Откуда ей знать, кому тяжелее. Ина всегда была со мной. Единственный живой человек в моей жизни. Мантас появился недавно, а она была всегда.

– Ты даже не виделась с Иной!

– Потому что она виделась с тобой.

– Что?

– Мне было рекомендовано не тратить напрасно ее энергию. Я видела, что вы с ней ладите. А мы могли поговорить и так.

И так – через блокноты.

Передо мной появляется Ала, я ее отключаю.

– Что это за новая дурацкая рекомендация? Не растрачивать энергию?

– Check it, – говорит мама. – Проверь.

Она отвечает вежливо, терпеливо, а я все время ору. Однако мне мама кажется не терпеливой, а тупой и холодной.